Село Шапкино
Сайт для тех, кому дороги села Шапкино, Варварино, Краснояровка, Степанищево Мучкапского р-на Тамбовской обл.

М.Л. Гаспаров, И.Ю. Подгаецкая. "Сестра моя - жизнь" Бориса Пастернака..."(отрывок). "Мучкап"

Б.Л. Пастернак
 
Мучкап

Душа — душна, и даль табачного
Какого-то, как мысли, цвета.
У мельниц - вид села рыбачьего:
Седые сети и корветы.
 
Чего там ждут, томя картиною
Корыт, клешней и лишних крыльев,
Застлавши слез излишней тиною
Последний блеск на рыбьем рыле?
 
Ах, там и час скользит, как камешек
Заливом, мелью рикошета!
Увы, не тонет, нет, он там еще,
Табачного, как мысли, цвета.
 
 
Увижу нынче ли опять ее?
До поезда ведь час. Конечно!
Но этот час объят апатией
Морской, предгромовой, кромешной.

 М.Л. Гаспаров, И.Ю. Подгаецкая М.: РГГУ, 2008. 

"Сестра моя - жизнь" Бориса Пастернака. Сверка понимания 

 (отрывок из книги)


Мучкап. Впервые - в издание 1922 года. В автографе 1919 го­да примеч.: «Мучкап, как и следующая далее Ржакса, - названия станций Камышинской ветки Юго-вост. жел. дор.»; в машинописи 1921: «Мучкап - село Балашовского уезда Саратовской губернии» («в действительности, Тамбовской губ.», делает примечание Баевский-ВБ 1: 465). 

Уже эти примечания показывают: стихотворение построено как загадка. В заглавие вынесено заведомо непонятное слово; текст сти­хотворения позволяет лишь неуверенно догадываться, что это мо­жет быть названием местности; подтверждается эта догадка только в другом стихотворении, «Попытка душу разлучить... В названьях Ржакса и Мучкап». Этимология слова «Мучкап» нерусская и ниче­го не говорит читателю. Поверхностные звуковые ассоциации воз­можны двоякие: 1) «мучка» (уменьш.) - «мукА» - «мУка, мучить»; 2) «Мучкап», как, например, «Нордкап»: «кап» - мыс; Мучкап -«мучительный мыс». Отсюда потом в «Попытка душу разлучить...) «прояснялась мысль [из темного, «табачного» цвета, как в нашем стихотворении?] ... как пеной, в полночь, с трех сторон внезапно озаренный мыс». Смежная «Ржакса» будет ассоциироваться более отчетливо с корнями «ржаной» и «ржавый» (больше с ржавый, по­тому что в нем А под ударением): «ржаной», т. е. черный, грубый хлеб, «ржавый», т. е. состарившееся, испортившееся орудие, - обе ассоциации негативные, как будто кончился срок любви.

Далее, если заглавие и текст соотносятся как загадка и подступ к разгадке (сама разгадка откладывается до другого стихотворения), то сам текст построен как парадокс - картина сухой степи уподоб­ляется картине моря и приморья. Такое уподобление уже было в стих. «Степь» («...как марина», т. е. картина с морским видом), но там море представлялось традиционно, волнующимся, живым и животворным, а здесь нетрадиционно, застывшим и томящим. Мо­тивировка этого парадокса оттянута (как разгадка загадки) в самый конец стихотворения; поэтому проясняющий пересказ удобнее на­чать с его последней строфы, а не с первой.

... Увижу нынче ли опять ее? / До поезда ведь час. Конечно! / Но этот час объят апатией / Морской, предгромовой, кромешной. В первых двух строках все слова в прямых значениях (разве что «опять» скорее значит «еще раз»), они и реконструируют ситуа­цию: «герой на железнодорожной станции напряженно ждет, при­дет ли героиня проститься с ним перед его

отъездом». Из сомнения («увижу ли?»; необычно передвинутое «ли» напоминает синтакси­ческие деформации у Маяковского) и утверждения («конечно!») предположительно восстанавливается, что отъезду предшество­вали размолвка и примирение между героями. В последних двух строках, наоборот, все слова в переносных значениях: сперва малые семантические сдвиги (час не как единица времени, а, метоними­чески, как ситуация в это время; апатия не как бесчувствие, а на­оборот, как очень напряженная неподвижность), потом метафоры: общеязыковая объят и контекстуальные морской (т. е. большой), предгромовой (т. е. напряженной; ожидалось бы скорее более об­щее предгрозовой, возможна тематическая перекличка с «Болезня­ми земли» (PC)), кромешной (т. е. мрачной, адской: слово «кро­мешный» сочетается только с тьмой, мраком и адом). Показатель тропеичности 50%.

От этого «морской, т. е. большой» исходит вся приморская образность предыдущих строф. Дополнительная ее мотивировка в фразеологизме «ждать у моря погоды»; в тексте 1922 года он скрыт, но в упрощающей переработке 1956 года выведен на по­верхность в первом варианте ст. 5-8: «Чего там ждут, томя карти­ною Тоскливой дали без исхода! Чего там с грустью беспричин­ною Ждут точно у моря погоды?» (отмечено ОК).

Это проясняет начальную строфу: Душа - душна, и даль та­бачного / Какого-то, как мысли, цвета. / У мельниц - вид села ры­бачьего: / Седые сети и корветы. «Настроение мрачно, и все во­круг кажется мрачно: например, застывшие мельницы похожи на мачты у берега и шесты с сохнущими сетями на берегу». - В пря­мом значении - душа, даль, мельницы, вид; внутри сравнения -также рыбачье село и сети, всего 4-7 слов из 13; показатель тропеичности 70-45%. Душна - метонимия (на человека переносится характеристика его окружения), остальные переносные слова - ме­тафоры. Мельницы для Пастернака еще в «Поверх барьеров» были символами творческого преодоления мира, здесь они бездействуют (как сохнущие сети со следами соли), к ним будет приложимо слово «апатия» из финальной строфы. Следует ли представлять себе та­бачный цвет как светло-коричневый или темно-коричневый? Если светло-коричневый, то он подсказан степной пылью, затуманиваю­щей даль (так - ОК); если темно-коричневый (кажется, что это ве­роятнее), то он подсказан колоритом голландской живописи (ср. «картиною» в ст. 5), где и мельницы, и корабли с мачтами были обычными пейзажными мотивами. (Рассуждения Шпенглера о ме­тафизическом смысле этой коричневости еще не были опубликова­ны.) В слове табачный

присутствует также и оттенок дурманности или, во всяком случае, удушливости. Слово корветы в значении «рыбацкие суда» - нарочитая небрежность: корвет - парусный во­енный корабль («малый фрегат»; ассоциации с пушечным дымом возможны, но сомнительны).

Чего там ждут, томя картиною / Корыт, клешней и лишних крыльев, / Застлавши слез излишней тиною / Последний блеск на рыбьем рыле? «От утомительного ожидания выступают слезы на глазах, туманя вид бессильных парусов (мельничных крыльев) и умирающих рыб». - В прямом значении - ждут, томя, застлав­шие слезы, блеск, рыбий, корыта (7 слов из 15 - 55% тропеичности). Клешни - видимо, синекдоха (вместо раков или крабов, за­бракованных и выброшенных в кучи; ОК допускает, что это тоже метафора мельничных крыльев, но соединение клешней и... крыль­ев, как кажется, говорит против этого); остальное - метафоры (кар­тина - очень стертая метафора). Слово крылья совмещает значения метафорическое («рыбачьи паруса» в картине-сравнении) и прямое («мельничные крылья» в картине-реальности); может быть, в ко­рытах, кроме буквального значения, тоже присутствует и оттенок метафорического (вульг. «корабли»). Лишних (бесполезных при безветрии) и излишней тиною (напрасных слез) - повторение, ка­жущееся небрежностью, опирается на аллитерацию с клешнями. Тина парадоксально уподоблена слезам, потому что и та, и другие замутняют вид предмета (обычно же тина ассоциируется с грязью, а слезы с чистотой). Последний блеск - высыхающей на воздухе рыбьей чешуи; рыбье рыло - может быть, с вытянутыми губами, хватающими воздух: образ задыхающейся на берегу рыбы вписы­вается в общую картину мучения. Нет ли здесь вывернутого наиз­нанку образа пушкинской Золотой рыбки, исполнявшей желания, а теперь мертвой?

В предыдущей строфе картина рыбачьего села была дана об­щим планом (ближе - «седые сети», дальше - мачты «корветов»), в этой строфе - средним планом (корыта и кучи с клешнями возле хижин) с отступлениями сперва в дальний план («крылья»-паруса), потом в очень ближний («рыбье рыло»), эмоционально подчеркну­тый «слезами». В окончательной переработке 1956 года сохранен только дальний план, повторяющий картину предыдущей строфы, с раскрытием метафоры и с еще больше усиленной эмоцией: «Кры­латою стоянкой парусной Застыли мельницы в селеньи, И все пол­но тоскою яростной Отчаянья и нетерпенья».

Ах, там и час скользит, как камешек / Заливом, мелью рико­шета! / Увы, не тонет, нет, он там еще, / Табачного, как мысли, цвета. «Время движется мрачно и медленно, час ожидания никак не кончается - так камешек, пущенный по воде, скользит и никак не утонет». - Что этот «час» не просто синоним времени, а реаль­ный час, оставшийся до поезда, выяснится только в следующей строфе. Здесь второй образный парадокс: медленное течение вре­мени уподобляется быстрому полету камешка (по единственному признаку «никак не кончается»). И эта, и предыдущая строфы на­чинаются анафорой там, «в картине взморья»: «там ждут» (поэт переносит собственное ожидание вовне), поэтому «там час сколь­зит» бесконечно. Час и там - единственные слова в прямом значе­нии; внутри сравнения с камешком в прямом значении употребле­ны также камешек, залив, рикошет, не тонет, там еще; скользит,

мель и табачного, как мысли, цвета - метафоры (из 12 знамена­тельных слов - 85—40% тропеичности). Ожидаемая конструкция -«...по заливу, рикошетом (отталкиваясь от воды, как) от мели»: творительный перемещается с «рикошета» (в котором он обычен) на залив и мель - нечто вроде метафоры грамматических форм. По­сле «слез» предыдущей строфы эмоциональная окраска продолжа­ется в вступительных Ах и Увы. Там еще возвращает читателя к на­чалу строфы (там и час), а табачного... цвета к началу стихотворе­ния; может быть, мель тоже напоминает своим звучанием мельницы из начала стихотворения.

Так кольцеобразным повтором замыкается основное трехстрофие стихотворения, условная картина рыбачьего взморья, а за ним следует финальная строфа, реальная картина предотъездного том­ления: композиционное строение стихотворения - 1+3 строфы.

Заметим, что стихотворный размер стихотворения - 4-ст. ямб с рифмовкой ДЖДЖ; единственный памятный прототип его - блоковское «Под насыпью, во рву некошенном...», тоже мрачное и то­же железнодорожное стихотворение. Первые слова стихотворения, «Душа - душна», задавали установку на аллитерационную связ­ность; здесь кульминацией была II строфа с картиною корыт и... крыльев, лишними клешнями и рыбьим рылом.

Если бы порядок стихотворений в книге определялся только хронологией, то друг за другом следовали бы «Дик прием был, дик приход» (размолвка), «Мухи мучкапской чайной» (разрядка после размолвки), «Мучкап» (отъезд из Мучкапа и ожидание прощания), «Возвращение» (из поездки в Москву), «У себя дома» (Москва) и «Попытка душу разлучить» (воспоминание о Мучкапе) вместе с другими стихами-воспоминаниями о лете.