ТРАДИЦИИ.1994. Благотворительностьв духовной традиции русского народа. В.Ф. Молчанов.

Изучение истории благотворительности в России имеет важное научно-практическое значение. Вопрос о рациональном устройстве этой сферы человеческой деятельности принадлежит к числу наиболее сложных вопросов общественной жизни и социального управления. Длинный ряд законодательных предписаний и литературных памятни­ков различных эпох красноречиво свидетельствует о тех усилиях, которые были направлены к отысканию лучших способов борьбы с материальной и духовной нищетой.

Границы смыслового значения понятия благотворительность су­щественно расширились во второй половине XIX столетия в результа­те деятельности российских предпринимателей Третьяковых, Бахру­шиных, И.Д. Сытина, К.Т. Солдатёнкова, Боткиных, Щукиных, Морозо­вых, СИ. Мамонтова и других. Не в последнюю очередь благодаря им, в это понятие стали помимо помощи бедным включать также меценат­ство и устройство пострадавших от стихии или иных несчастных слу­чаев. Однако до середины XIX века благотворительность рассматрива­ли, главным образом, как "систему мер, имеющую своей задачей орга­низовать возможно лучшую помощь бедным при наличии данных обще­ственных и экономических отношений"^[1].

Простейшие формы благотворительности появились в самой глу­бокой древности. Яркий тому пример - кормление нищих, которым занимались, как свидетельствуют историки, многие "нищелюбы" еще в Киевской Руси. Все они находились под глубоким влиянием только что воспринятого христианства, охотно следовали заповедям, главнейшие из которых предписывали любить Бога и любить ближнего, как самого себя. Практически это означало накормить голодного, посетить заклю­ченного в темнице и вообще так или иначе проявить свое милосердие. Благотворительность была, по утверждению многих исследователей (Н.М. Карамзина, В.О. Ключевского, Е.Д. Максимова, И.В. Мещанинова, А.Ф. Селиванова), не столько вспомогательным средством обществен­ного благоустройства, сколько необходимым условием личного нравст­венного здоровья: она больше нужна была самому "нищелюбу", чем нищему. Древний русский благотворитель - "христолюбец" мало помышлял о том, чтобы добрым делом поднять уровень жизни. Нищий был для

благотворителя лучший богомолец, молитвенный ходатай, душевный благодетель. "В рай входят святой милостыней", - говори­ли в старину. "Нищий богатым питается, а богатый нищего молитвой спасается"^[2] - при таком отношении к благотворительности помощь бедным была делом лиц, проникнутых идеями христианской нрав­ственности, а не государственной заботой.

Так относились к ней князья, многие из которых отмечались летописцами за их добрые дела. Великий князь Владимир позволял "всякому нищему и убогому" приходить на княжеский двор, чтобы кор­миться, а для больных, которые сами не могли приходить, отправляли повозки с продуктами^[3]. Он же был инициатором учреждения первых больниц на Руси. Историки восхваляли за помощь нищим Ярослава Владимировича, его брата Мстислава, Изяслава Ярославича. Но больше других нищелюбием прославился Владимир Мономах, несомненным свидетельством чего служит его "Поучение": «Не забывайте бедных; кормите их, и мыслите, что всякое достояние есть Божие и поручено только на время. Не скрывайте богатства в недрах земли: сие про­тивно Христианству»^[4]. Сестра Вл. Мономаха Анна основала в Киеве училище для девиц, которых не только содержала на свой счет, но и учила грамоте и ремеслам. Александр Ярославич Невский тратил значительные средства на выкуп русских из татарского плена. Идеа­лом человеколюбия может служить поступок княгини Василисы, жены князя Андрея Константиновича, которая, раздав свое имущество бед­ным, постриглась в монахини и кормилась своим рукоделием.

Исходя в своей благотворительности из нравственно-религиозных побуждений, князья склонны были поручать осуществление этого гуманного дела духовенству. Особой щедростью отличались иноки Киево-Печерского монастыря и среди них преподобные Антоний, Даминиан, Феодосии Печерский. Первые на Руси больницы, в которых бедные призревались (т. е. им оказывалось внимание) и пользовались бесплатным лечением, были учреждены переяславским епископом, впоследствии киевским митрополитом Ефремом в 1091 г. Во всех монастырях производилось кормление нищих и убогих, иногда устра­ивались особые помещения для их ночлега и содержания. Такая забот­ливость духовенства, помимо религиозных мотивов, обусловливалась соответствующими церковными постановлениями. Так, уже в церков­ном Уставе

996 г. упоминается об обязанностях духовенства по надзо­ру и попечению за призрением бедных.

Но была еще стихийная, не поддающаяся учету, традиционная благотворительность. Например, во многих селениях жители выставля­ли пищу на улицу для проходящих бедняков, чтобы не вынуждать их унижаться, обращаясь за пропитанием. В российских селах общество содержало сирот. Иногда они жили в крестьянских домах по очереди, иногда общество нанимало избу и кухарку, а продовольствие для корм­ления сирот, стариков и немощных жители доставляли по установлен­ной норме. В летнюю страду в сельской местности во многих губер­ниях открывались ясли для детей.

Один из видных исследователей истории российской благотвори­тельности Е.Д. Максимов считал, что "...никогда впоследствии, в тече­ние всей остальной истории на дела благотворения не уделялось такой значительной части общих доходов, как в период княжеской власти.

Этот век - по вниманию общества к делам благотворения и по жерт­вам на него - должен быть поставлен в тысячелетней жизни- государ­ства на первое место"^[5]. Отличительной чертой благотворительности этого периода была раздача милостыни, при которой отсутствовала какая-либо дифференциация нищих: расспросы их не только не производились, но и прямо воспрещались учениями святых отцов. Рус­ский народ, следуя принципу "Просящему - дай!", не считал себя вправе заниматься выяснением судеб нищенствующих. Раздавались, главным образом, продукты питания, так как денежное обращение в это время было еще незначительно. Поэтому, несмотря на отсутствие всякого обследования нужд просящего, милостыня достигала своей изначальной, высоконравственной цели, а помощь соответствовала действительной нужде: постройке жилищ, выкупу пленных, спасению от голода, обучению ремеслам.

Сложившиеся формы помощи не преследовали целей обществен­ного благоустройства, но, несомненно, имели нравственно-воспита­тельное значение для общества. Необходимо вернуть из исторического небытия не только память об отдельных благотворителях, но и сам феномен отечественной благотворительности как особое социальное явление. Без этого ни возрождение меценатства, ни восстановление России, а теперь уже и само выживание человека, стабильное разви­тие общества невозможны.